Константинопольские следы белой русской разведки. Очерк VI

Стас Тарасов, 14 Декабря 2016, 12:03 — REGNUM  

C 4 Гуся 1920 года, за неделю до подписания Севрского договора сообразно разделу Османской империи, до 11 ноября 1920 года — в таковой промежуток генерал Врангель, главнокомандующий Русской армии, отдает приказ об эвакуации Крыма. Подсиживающий эпизод! Историки прописали общую канву событий, но обнародовали один деталей, а они, на наш взгляд, многое могли бы вдолбить.

Сначала о канве. Получив от Парижа признание и подписав с ним стачка, Врангель решил принять участие во французском проекте. Польский правитель Пилсудский заключил военно-политический союз против большевиков как с оставшимися в Крыму белыми, бесцельно и с украинскими националистами Петлюры. Боевые действия шли на огромном фронте ото Прибалтики до Румынии тогда, когда основные силы Красной армии находились до этого часа на Северном Кавказе и в Сибири. Врангель писал в своих «Записках»: «Советские армии продолжали отстирываться по всему фронту, почти не оказывая сопротивления. В течение нескольких недель поляки, быть содействии украинских петлюровских формирований, очистили огромную территорию вплоть перед Полоцка на Западной Двине, до верхнего течения Днепра, Киевский местность и значительную часть правобережной Украины. Все резервы красного командования бросались бери Западный фронт для спасения катастрофического положения. Туда главным образом направлялась конница. С Кавказа переброшена была 1-ая конная (большое товарища Буденного, наиболее сильная конная часть красных армий. Аж с Крымского фронта была снята единственная кавалерийская дивизия, 8-ая червонного казачества, брошенная бери Юго-Западный участок Польского фронта. Общая стратегическая обстановка начинала стоговаться для нас благоприятно. Мы не только могли быть предварительно спокойны за участь Крыма, но могли вновь помериться с врагом. Получи и распишись изменение политики Великобритании рассчитывать не приходилось, мы могли подыскивать поддержки лишь в правительстве Франции и, может быть, Америки».

В таких условиях рождается намерение высадки десанта на Кубань под формальным предлогом «заручиться базу для продовольствия, без которой и армиям юга России и самому населению Крыма угрожали бы неурожай и гибель», хотя фактически «чисто стратегические соображения» понятно склоняли Врангеля «к нанесению удара в тыл Красной армии». Кампания готовилась масштабная, если даже англичане, как пишет барон, «отдали декрет об отпуске бензина из Батуми» и предложили воспользоваться старым русским имуществом, оставшимся в Трапезунде. Получай замечание Врангеля, что в Трапезунде (!) могут встретиться затруднения со стороны османец, командующий английскими оккупационными войсками генерал Мильн «предложил направить с нашим транспортом английский броненосец для прикрытия погрузки». Забегая вначале, отметим, что, когда началась турецко-армянская война, в беседе с председателем правительства Армении Хатисовым англичане заявили, в чем дело? Англии «бомбардировать или взять Трапезунд не имеет смысла, ибо что Англия не может высадить на турецкий берег бездна сил для продвижения вглубь страны». А кто мог, вне Врангеля? Глава правительства Юга А. В. Кривошеин ставил задачу: «Расширить занятую территорию, захватить каменноугольный район или нефтеносные кавказские владенья (Баку), и тогда будет и поддержка иностранцев, будут и деньги, тогда совершенно пойдут к нам».

В целом, как считают военные эксперты, парение так называемой кубанской операции Врангелем было грамотным. Во-первых, спирт рассчитывал на объединение военных и политических усилий с Польшей. Во-вторых, рассчитывал возьми то, что большевики оттянут для борьбы с ним свои боевые части изо Азербайджана, с помощью которых большевики намеревались вслед за Азербайджаном советизировать Армению. В-третьих, Врангель был недурственно информирован о том, что после подписания 10 августа 1920 возраст Севрского договора, по которому к Армении переходили Трапезунд, Эрзинджан, Эрзерум, Муш, Битлис и Ван, к западу с бывшей российской границы, кемалисты намерены начать войну с Арменией. С весны 1920 возраст, когда на конференции в Сан-Ремо рассматривались условия Севрского договора, кемалисты стали сгущать крупные силы на границе и готовы были начать вторжение в Армению. Около этом Москва, вступившая в контакт с кемалистами, сначала предлагала Еревану явить ей разрешение армяно-турецких проблем, но Ереван не собирался отбиваться рукам от Севра, тогда как Кемаль предлагал большевикам альянс.

Первым в советском руководстве риск многоходовой комбинации почувствовал наркоминдел Георгий Чичерин. В отчете 22 июня 1920 годы Политбюро ЦК РКП (б) он сообщал, что кемалисты стали совершать «крутой поворот всей политики под влиянием мусаватистов, борющихся напротив Советов». Потом он писал Ленину: «Наступление оттоман заставляет нас ограничиться защитой уже имеющихся, имею в виду главным образом защиту Баку». Там Политбюро приняло решение, чтобы «русские войсковые части приставки не- двигались дальше в Армению… чтобы избежать провоцирования турецкого наступления». И который раз Чичерин: «Нам необходим территориальный контакт, а для этого ты да я должны заключить договор с Арменией, чтобы иметь возможность через нее мастерить такой контакт…» Но как, если Врангель вытягивал Красную армию изо Азербайджана «на себя» и не было ясности в томик, кто больше намеревается взять Баку — Врангель или кемалисты, по образу выстраивать в такой ситуации отношения с Арменией? Более того, Сталин телеграфировал ЦК РКП (б): «Край вечной весны собирается сдать Батум Антанте и быть может открыть дорогу Врангелю… про наступления в сторону Баку». Ленин отвечал: «Считаю несомненным, почему Грузия отдаст Батум Антанте, вероятно тайно, и что Антанта пойдет бери Баку».

Историки до сих пор не внесли общепонятность в эту ситуацию. Поэтому сложно ответить на следующие вопросы: существовал ли потаенный сговор между Врангелем и кемалистами об ослаблении позиций большевиков в Закавказье и не хуже кого разыгрывалась между ними «бакинская карта» в свете готовившейся войны кемалистов с Арменией? Чего же происходило на самом деле? С одной стороны, большевики, без- скрывавшие проекта после Азербайджана советизировать Армению и Грузию. С другой, зуд Врангеля через Закавказье расширить «территорию правительства Юга», и кемалисты, которые, согласно словам Сталина, стали «выступать с проповедью идей федерации кавказских народов перед своим протекторатом». После Севрского договора появился и новый вариант — «Армения». Потенциально, кемалисты, Грузия и Армения могли собрать не только новый антисоветский блок, но и блок против Врангеля, позиционировавшего себя словно «русскую власть». В то же время теоретически есть было предполагать и то, что мог появиться блок Врангеля с большевиками, неравно последние в лице своих отдельных представителей выступали бы также «по-под русским флагом».

Еще один момент. Врангель находился в альянсе с Францией, которая к моменту начатки Кубанской операции могла начать наступление на Анкару, нейтрализуя возможные поведение кемалистов на кавказском направлении. Существовал также сценарий устранения Кемаля с власти, используя бывшего военного министра Энвер-пашу. Летом 1920 возраст Чичерин писал в ЦК РКП (б): «Для нас безумно важно поддерживать кого-либо, не принадлежащего к господствующей группировке кемалистов, так чтобы на последних иметь возможность оказывать больше давления. Нам Энвер ранее оказал большие услуги при наших сношениях с кемалистами. Это феноменально тонкий политик, очень хорошо разбирающийся в положении и понимающий, что автор этих строк ему нужны». Но в Москве царила тогда полная волапюк. Прибывший для переговоров с советскими лидерами из Анкары Халил-паша предлагал «доктрину Монро» в (видах Азии, уговаривал перебросить «революцию» в Персию с помощью турецких сторонник, превратив, по словам Чичерина, Анкару в «центр тяжести нашей ближневосточной политики». В свою последовательность, большевики опасались, что с одной стороны, поставляемое Кемалю оружие довольно использовано против Советов, с другой, соблазнялись проектами советизации контролируемой кемалистами территории Османской империи и Армении, дай тебе на такой основе решить исторические споры между турками и армянами.

До мнению азербайджанского историка Джемиля Гасанлы, «в этом заключалась авторитетность Энвер-паши для российской внешней политики», который «был в силах превратить кемалистов и большевиков в идейных союзников». В то же продолжительность Кемаль предлагал Москве «принять участие в борьбе против иностранного империализма, угрожающего обеим странам». В конечном счете, большевики решили «безлюдный (=малолюдный) двигать части дальше в Армению», а поскольку «Турция обещала далеко не препятствовать свободной коммунистической пропаганде; по общеполитическим соображениям и в виду ни дать ни взять мировой конъюнктуры, так и военного положения России, следует разъяснить боевым элементам в Грузии, Армении и Турции, будто в настоящее время они не должны пытаться свергнуть существующие потом правительства». Так вырисовывался еще один интригующий сценарий: в случае азбука войны кемалистов против Армении, она могла выглядеть, как «столкновение турецких Советов» против дашнакцаканской Армении, а в перспективе — и с меньшевистской Грузией, в союзе, понятное дело, с Советской Россией. Что же касается Врангеля, то он, вроде свидетельствуют документы, видел два варианта развития событий: превращение Турции в «ближневосточную Польшу», и овидиевы превращения в жизнь Севрского договора, но с туманными геополитическими перспективами для своего правительства. 4 Гуся 1920 года, за неделю до подписания Севрского договора, Врангель подписывает конкордат с правительствами Кубани, Дона, Терека, Астрахани, в соответствии с которым главнокомандующему Русской армии предоставлялась весь полнота власти над казачьими вооруженными силами. Наступал момент к практической реализации всего задуманного.

В эмигрантской мемуарной литературе описывается Водан любопытный эпизод. В июльский вечер 1920 года Врангель и назначенный им начальником штаба Русской армии папаха Павел Шатилов сидели на террасе Севастопольского дворца. Между ними завязалась откровенная болтание. «Да, мы сами не отдаем себе отчета в волюм чуде, которого мы свидетели и участники, — сказал Шатилов. — Вместе с тем всего три месяца тому назад мы прибыли сюда. Твоя милость считал, что твой долг ехать к армии, я — что выше- долг не оставлять тебя в эти дни. Не знаю, верил ли твоя милость в возможность успеха. Что касается меня, то я считал дело проигранным насквозь. С тех пор прошло три месяца». — «И, огромная работа сделана за это время, и сделана недаром. Почему бы ни случилось в дальнейшем, честь национального знамени, поверженного в пустяк в Новороссийске, восстановлена. И героическая борьба, если ей суждено закончиться, закончится искусно». — «Нет, — продолжал Шатилов, — о конце борьбы речи пока что быть не может. Насколько три месяца тому назад я был убежден, что борьба проиграна, настолько теперь я уверен в успехе. Армия воскресла, симпатия мала числом, но дух ее никогда не был скажем силен. В исходе кубанской операции я не сомневаюсь, там на Кубани и Дону войска возрастет численно». Врангель поручил Шатилову общее руководство проведением кубанской стратегической операции. Начальником штаба С. Г. Улагая, командующим десантом, за рекомендации Шатилова, был назначен генерал Д.П. Драценко.

Удачно высадившийся пятитысячный фаланга вначале действовал быстро и энергично. К отряду присоединялись казаки-повстанцы, численность его росла, невзирая на потери в непрерывных боях. Затем отряд стал топтаться для месте, упустил время и дал красным возможность сосредоточить превосходящие силы. В ходе операции посередине Улагаем и Драценко возникли недоразумения, осложнившие и без того трудную обстановку. Упустив случай победы, десант был разбит и вынужден вернуться в Крым. Врангель взял всю серьезность на себя. Позже, в эмиграции генерал Драценко составил «Записку о работе разведывательного выделения в ходе Сарыкамышской, Евфратской и Эрзерумской операций и об участии 39-й пехотной дивизии в Эрзинджанской операции», нежели обозначил себя в качестве военного разведчика. Но тогда выяснилось, отчего о кубанской операции Врангеля были хорошо информированы большевики, хотя барону казалось, сколько ему удалось переслать красным «дезу», указывая высадку десанта бери фланге фронта — на Дону. Сейчас некоторые историки утверждают, подобно как для красного командования пункт высадки белого десанта остался после самого конца неизвестен, поэтому его высадка прошла совершенно сверх потерь. Это не так, точнее не совсем так. В летнее время 1920 года 4 управление Генштаба РККА получило следующие сведения релятивно планов армии генерала Врангеля: «Англичане хотели бы использовать в своих интере армию для своих целей, а именно: высадки где-либо бери Кавказе, захвата нефтяного района и перерыв связи между Россией и Востоком. Ходят равно как слухи о желании англичан использовать армию с целью заслонов от передвижения русских в Индию. Французы ходят слухи желали направить армию в Румынию с целью поддержки румын и наступления нате Украину. Греки якобы желали использовать в виде десанта на Кавказе, для того чтобы прервать сообщение с Мустафа Кемаль-пашой».

К тому же Врангель понимал, будто он лишился внезапности действий и утерял инициативу, но и не видел никаких оснований на прекращения операции, несмотря на то, что генерал Улагай предлагал замяться. Орджоникидзе в телеграмме Ленину заявил, что «разгром улагаевского десанта является делом общегосударственной важности», ровно соответствовало действительности. Единственным положительным результатом операции для белых было значительное дополнение армии Врангеля людьми и лошадьми: несмотря на жестокие потери у пехоты и юнкеров, высадка вернулся в удвоенном составе: к эвакуировавшимся обратно в Крым частям присоединилось эдак 10 тыс. кубанцев; привезли и 6 тыс. лошадей, что дало случай существенно усилить конницу. Случайно ли Врангель также не открывал про Красной армии возможность быстрого продвижения в сторону Азербайджана, запирая себя в Северной Таврии и передавая стратегическую инициативу большевикам для закавказском направлении? И случайно почти сразу кемалистская армия под командованием Кязыма Карабекир-паши нанесла оскорбление действием по армянским войскам в районе Сарыкамыша и Мерденека? А потом турки закрепились в позициях по линии Сарыкамыш — Лалоглу, выжидая реакцию большевиков?

Чичерин просил Енакиево предложить посредничество Советской России между Турцией, с одной стороны, и Арменией с Грузией, с особая) стороны. Лев Троцкий был более категоричен: «Франция выдумывает отмаз для десанта, направленного не против кемалистов, а против Советской России и Советского Азербайджана». Этой версии придерживался и Чичерин. «Экстраполирование турецкого наступления крайне нецелесообразно, — сообщал он Орджоникидзе. — Постарайтесь вдолдонить их не делать этого, они сами наносят этим крушение, ибо только провоцируют вмешательство Антанты, создавая повод. Имеются запас сведений о попытках Антанты втянуть Грузию и Армению против нас в связи с планом наступления сверху Баку. Продвижение турок вглубь Армении создает для этого почву заступничества по (по грибы) армян и десанты для их спасения будут популярны на Западе хотя (бы) среди левых». Чичерин настаивал на немедленном командировании тама Сталина. Ранней осенью 1920 года Польша заключила перемирие с правительством Ленина. Войско Врангеля осталась в одиночестве. И еще. Шатилова, начальника штаба армии Врангеля, в эмигрантской печати после всего обвиняли в «предательском руководстве войсками» во время десантных операций изо Крыма в Северную Таврию и Кубань. Утверждалось, что он отправил с Севастополя капитана Зерена с полномочиями за своей подписью для переговоров с Троцким. Поносительный факт подтверждается в изданном Институтом истории Министерства обороны, ФСБ и СВР РФ двухтомнике «Русачка военная эмиграция».

Продолжение следует…

Читайте ранее в этом сюжете:
Константинопольские вымолотки белой русской разведки. Очерк V

Станислав Тарасов
Источник