Япония готова была отдать СССР и Хоккайдо…

Тося Кошкин, 13 мая 2017, 09:19 — REGNUM  

15 мая 1945 г. получи и распишись заседании японского Высшего совета по руководству войной было принято решение добиваться начала официальных японо-советских переговоров. В (видах этого считалось необходимым демонстрировать Советскому Союзу «лестный. Ant. негативный характер» политики нейтралитета и склонять СССР к посредничеству в деле окончания войны возьми приемлемых для Японии условиях. Вслед за сим японское руководство демонстративно аннулировало все японо-германские соглашения, что в этом не было никакого смысла, и дало начертани прессе поддерживать дипломатические шаги японского правительства в отношении Советское государство.

Однако обстановка складывалась явно не в пользу Японии. Советское центр, понимая существо японских замыслов, продолжало уклоняться с попыток правительства Японии вовлечь СССР в официальные диалог. 6 июня на очередном заседании Высшего совета точно по руководству войной была дана весьма пессимистическая эвальвация складывавшегося положения. В представленном членам совета анализе ситуации говорилось: «Порядком последовательно проводимых мер Советский Союз подготавливает почву точно по линии дипломатии, чтобы при необходимости иметь эвенту выступить против Империи; одновременно он усиливает военные сборы на Дальнем Востоке. Существует большая вероятность того, что же Советский Союз предпримет военные действия против Японии… Хомикус советикус может вступить в войну против Японии после летнего может ли быть осеннего периода».

Тем не менее у японского правительства и командования оставались надежды бери резкое ухудшение советско-американских и советско-английских отношений. Участники совещания с нескрываемым удовлетворением отмечали, чего «после окончания войны против Германии состязание между США и Англией, с одной стороны, и Советским Союзом — с другой, ослабевает». Подле этом японские лидеры тешили себя надеждой для то, что, в конце концов, советское руководство поймет выгоду про себя от затягивания войны между Японией и США и Великобританией, в которой обе стороны всего только ослабляют друг друга. Поэтому ставилась задача утилизировать все возможности для поиска какой-либо договоренности с Советским Союзом. Вместе с тем получай заседании Высшего совета по руководству войной 6 июня был подтвержден ставка Японии на продолжение войны. В принятом на заседании решении указывалось: «Царство должна твердо придерживаться курса на затяжной настроенность войны, не считаясь ни с какими жертвами. Сие не может не вызвать к концу текущего лета значительных колебаний в решимости противника продолжать войну». Изо этого следует, что «мирная дипломатия» Японии в отношении Союз преследовала цель избежать капитуляции, сохранить в стране существующий строй и продолжать войну до тех пор, пока США и Британская империя не пойдут на уступки в определении условий перемирия. В Эдо всерьез рассчитывали на принятие США и Великобританией компромиссных условий таблица, которые в частности предусматривали сохранение за Японией Кореи и Тайваня.

2

Премьер-министр-министр Японии Коки Хирота

Осуществление дипломатических маневров получай советском направлении было возложено на бывшего актер-министра Японии Коки Хирота, который 3 июня 1945 г. заявил послу Малику о желании японского правительства достигнуть с Союз Советских Социалистических Республик взаимопонимания «для сохранения стабильности на Дальнем Востоке». Повелитель Хирохито следующим образом объяснял после войны цели переговоров с советским послом: «…Да мы с тобой решили начать переговоры Хирота с Маликом, имея в виду, аюшки? в случае согласия русских поставлять нам нефть, наша сестра были готовы уступить им южный Карафуто (Сахалин) и Маньчжурию».

Представитель Малик подробно информировал Москву о содержании состоявшихся 3 и 4 июня беседах с японским представителем. В телеграмме с 7 июня 1945 г. в частности сообщалось:

«…Хирота заявил, аюшки? в настоящее время все значительно изменилось, разногласий в Японии не имеется, и теперь все едино стоят за дружественные связи с Советским Союзом. Мы в одиночку, сказал Хирота, ведем огромную войну в сравнении с чем США и Англии за освобождение и независимость Азии, только Советский Союз занимает значительную часть Азии, и автор этих строк считаем, что проблема безопасности Азии может присутствовать решена только Советским Союзом, Китаем и Японией (языко основными странами Азии. Прежде были расхождения у нас в стране, данное) время их нет. Были разные мнения, однако отныне. Ant. потом общее мнение сводится к тому, что поскольку Совковый Союз занимает значительную часть Азии, твердо сделать возможным безопасность Азии можно только на основе сотрудничества Советский Союз, Японии и Китая. А базой для этого должна бытийствовать дружба с СССР… Японская сторона, прежде всего делов, желает найти пути установления мирных и прочных отношений посередке Японией и СССР на очень длительный срок. Какая гомоклиналь договора была бы целесообразной — для Японии бесчувственно. Мы согласны на любую форму, лишь бы возлюбленная могла удовлетворить цели Японии. Форма для нас без- страшна.

На вопрос, выражает ли он свое личное представление или это в принципе является мнением определенных политических кругов Японии, Хирота ответил: «Я прошу расчухать это как мнение японского правительства и японского народа в целом». Я сказал: «Ваш брат затронули целый комплекс больших и сложных вопросов, а в условиях современной обстановки хоть своеобразных вопросов. Все они в целом и каждый в отдельности требуют обстоятельного изучения и обдумывания. Я полагаю, и, по-видимому, это так и есть, поскольку Вас имели намерение поставить эти вопросы передо мной, то Вы, видимо, если не обстоятельно, ведь все же достаточно хорошо продумали мнение японской стороны. В крыша с этим, естественно, Вам легче сегодня сформулировать свое мировоззрение по все этим вопросам. Выслушав Ваше личное мировоззрение по каждому из этих вопросов и о том, что Вы мыслите себе эти вопросы с точки зрения мнения японской стороны, и сиречь изволили отметить с точки зрения целей японской стороны, я был в состоянии бы обстоятельно продумать и изучить весь комплекс вопросов в целом, круглым счетом и каждый из них в отдельности».

Хирота для это ответил: «Возможно, это мое истолковывание не совсем ясное и достаточное, но я думаю, подобно как у Советского Союза имеется большая практика в вопросах о форме договоров и соглашений. У нас как и есть своя практика. Надо изучить, по экой форме лучше договориться. Я полагаю, что у СССР принимать практика принятия формы договора и надо сначала мысль) о форме договора. Когда мы достигнем понимания о форме, в таком случае это ускорит ход переговоров. Я хотел бы, дай вам советская сторона изучила вопрос о форме договора. Я тоже изучаем этот вопрос.

Само собой верно, что я хотел бы установить такое положение в среде нашими странами, чтобы обе страны в продолжение достанет длительного срока не чувствовали никакого беспокойства, и ввести дружественные отношения. Это основная цель. Если нынешний коренной вопрос будет разрешен, то другие второстепенные вопросы найдут пути к своему разрешению.

Я субъективно не придаю важного значения тем вопросам, которые имеются посереди нами. Я думаю, что сейчас самое подходящее минута для разрешения коренных вопросов между двумя странами. Я могу бякнут, что я поставил это дело целью моей жизни и ужас сильно хочу осуществить это своё заветное горячка. С другой стороны, безусловно, и МИД, и японское правительство разделяют мое суждение. Нынешний момент наиболее удобный для разрешения сего вопроса. Вы уже в течение долгих лет пребываете в нашей стране, и я хотел бы и прошу, дабы в этот момент Вы приложили все усилия к осуществлению сих вопросов».

В заключение Хирота вновь подчеркнул горячее Японии заключить с СССР длительный договор в любой форме и для любой, более длительный срок, и усиленно добивался, воеже поскорее вновь встретиться со мной. Я сослался нате серьезность поставленных им вопросов и необходимость детального их изучения. Дьявол весьма недвусмысленно намекнул, что поскольку сессия парламента, видимо, начнется 8 июня и продлится рядом недели, желал бы встретиться со мной поперед окончания сессии. Я уклонился от дачи ему конкретных обещаний.

Выводы: … У японцев дно горит под ногами, время не терпит, припекло, а вследствие этого им теперь не до внешних форм и благовидных предлогов. Быстрее бы добиться существа, обеспечить прочность отношений с Союз. Сперва, видимо, предполагалось начать зондирование исподволь по вине «неофициального» Танакамару, однако, последние авианалеты вынудили японцев являть сразу «ход конем». Встреча со мной была поручена из рук в руки «полуофициальному» Хирота. Встреча явно инспирирована и априори подготовлена. Начал он и закончил пожеланиями заключить с Гулаг договор в любой форме и на максимально длительный эпоха. В первую очередь заявил о намерении изложить ряд предложений, да, за ночь, видимо, передумал и в последующей встрече пытался обнаружить мое мнение по этим абстрактно поставленным им до вопросам, не раскрывая своих карт, то трескать (за (в) обе щеки), не излагая своих конкретных предложений…

Подобное чтоизволизм японцев перед Советским Союзом является вполне логичным и закономерным в свете общей международной обстановки и тяжелого бесперспективного военного положения Японии. Неизбежная насмешка этой тенденции была ясна еще год тому вспять (смотрите мой доклад к вопросу о японо-советских отношениях, скомпилированный в Москве летом прошлого года). Если общая международная убранство такова, что вести подобные переговоры с японцами интересах нас целесообразно, то им, мне кажется, любое же следовало бы предъявить максимум из тех требующих разрешения проблем, которые изложены в вышеупомянутом моем докладе. Подле этом можно с известной долей основания считать, аюшки? в виде компенсации за договор с СССР японцы могли бы в качестве максимальной уступки тронуться в путь на возвращение нам Южного Сахалина, отказ через рыболовства в советских конвенционных водах и, возможно, даже получи и распишись передачу нам части Курильских островов. Ожидать через них добровольного согласия на какое-либо выгодное нам существенное усовершенствование позиции Японии в Маньчжурии, Корее, Квантуне и Северном Китае тяжело. Подобное возможно только в результате полного военного поражения и безоговорочной капитуляции Японии. Не принимая во внимание этого любые переговоры с Японией не дадут коренного решения проблемы длительного таблица и безопасности на Дальнем Востоке. В свете вышеизложенного диагноз подобного предлагаемого японцами и ко многому нас обязывающего соглашения сомнительно ли целесообразно. Однако выслушать их предложения не возбраняется. Поэтому, ввиду того, что Хирота уклонился через изложения в конкретной форме своих предложений, можно полно, в случае настойчивого напоминания с его стороны о желании поторопить встречу со мной, дать ответ через присутствовавшего подле беседе секретаря, что, не располагая еще его конкретными предложениями объединение затронутым им вопросам, я лишен пока возможности изречь свое мнение конкретно.

Прошу указаний».

В Москве с интересом изучили информацию из Токио о стремлении японской стороны без лишних слов начать официальные переговоры с целью заключения нового договора покамест уже о ненападении. Думается, советское руководство обратило серьезное (налегать на выраженную японцами готовность идти ради такого договора держи существенные уступки СССР. Вместе с тем, сделанные Хирота предложения носили «официозный» характер и не могли восприниматься как концентрирование японского правительства. Ответ Молотова Малику на его интерпелляция указаний последовал лишь через неделю. 15 июня совковый нарком (безусловно, по согласованию со Сталиным) предписал послу одолжить выжидательную позицию, но не отказываться категорически ото контактов с Хирота с тем, чтобы иметь возможность расследовать подлинные намерения Токио. Инструкция Молотова гласила:

«Хирота, скажем же как в свое время Миякава, а затем Танакамару, говорил с Вами, (без, по поручению правительственных кругов Японии в целях выяснения условий, для которых японцы могли бы договориться с нами. Что ни говори Хирота ничего ясного еще не сказал. Вы по собственной инициативе искать встречи с Хирота приставки не- следует. Если он опять будет напрашиваться нате встречу, то его можно принять и выслушать и, на случай если он опять будет говорить общие вещи, так следует ограничиться заявлением, что при первой а возможности (намек на диппочту) Вы сообщите в Москву о беседах. Ужо этого идти не следует. Само собой без всяких, что через секретаря ему ничего не годится передавать».

Японские лидеры понимали, что вымучить согласия советского правительства на начало официальных переговоров о заключении нового долгосрочного японо-советского соглашения без участия изложения конкретных предложений японской стороны едва ли удастся. Чай тактика Токио состояла в том, чтобы до изложения возможных уступок Японии заранее выяснить, чего пожелал бы СССР взамен договора о ненападении. Японское начальник опасалось, что может предложить Советскому Союзу боле, чем-то, на что он рассчитывает. Отсель продолжение попыток Хирота убедить Москву согласиться возьми начало переговоров с тем, чтобы обмен мнениями об условиях проектировавшегося японцами соглашения состоялся еще в ходе переговоров. Естественно, это не могло организовать советскую сторону, которая со всей определенностью давала расчухать, что вести неофициальные переговоры, тем более минуя конкретизации их целей, Москва не намерена. Об этом со всей определенностью легат Малик заявил Хирота при очередной встрече 24 июня. С записи беседы Малика с Хирота от 24 июня 1945 г.:

«…Вроде господину Хирота известно, Советское Правительство, в соответствии и держи основании положений, вытекающих из самого пакта, заявило о часть, что поскольку обстановка по сравнению с той обстановкой, которая имела околоток в период заключения пакта, изменилась в корне, то Советское Центр сочло невозможным продлить этот пакт и сделало сие на основе и в соответствии с законными положениями данного пакта о нейтралитете.

Советское начальство денонсировало пакт на основании положений, вытекающих изо пакта, а не порвало его, и я хотел бы преобразить внимание г-на Хирота на это.

Пакт существует, и возьми базе этого пакта к взаимному удовлетворению базируются связи. Вы сочли желательным до истечения срока пакта променяться мнениями о дальнейшем.

В своей беседе со мной Вас в общей постановке упомянули о целом ряде проблем, малограмотный конкретизируя их. Я изъявил готовность выслушать Ваши мнения и отчаянно рад, что провел с Вами эти беседы, способствующие в известной мере, и так бы общему представлению о точке зрения. Вместе с тем, я полагаю, который для уведомления о содержании этих бесед моего соответствующего руководства, я предпочел бы… интимно слышать конкретные мнения г-на Хирота. Таким образом, я, мере) мог, ответил конкретно на Ваши конкретные вопросы и идет выслушать Ваше мнение.

Хирота: То, что изложил представитель о пакте о нейтралитете и о том, что он сыграл свою положительную партия, об этом я хорошо осведомлен. Со своей стороны я вдобавок говорю, что пакт о нейтралитете играл взаимную ролька, но кроме этого хотел бы иметь договоренность в лоне двумя странами, которая бы поставила взаимоотношения двух стран в паче дружественные отношения. Если до сих пор, невзирая на пакт о нейтралитете, имелся целый ряд споров, в таком случае сейчас надо раз и навсегда разрешить все сии споры и не оставить ни одного неразрешенного гонидия. Урегулировать позиции обеих сторон на дальнейшее в Восточной Азии и ввести договоренность между двумя странами, которая сделала бы возможным, с тем обе страны поддерживали дружественные и доброжелательные отношения держи длительный срок. Мы этого и желаем.

Если советская сторонка считает возможным такую постановку вопроса, то наше власть сочло бы возможным конкретизировать и уточнить эту проблему».

Больше откровенно относительно целей японского правительства Хирота говорил вот время состоявшегося 24 июня обеда с советским послом. Изо донесений посла Малика:

«…Я указал, ась? Советский Союз занимает на Дальнем Востоке позицию невоюющей стороны и вследствие этого, разумеется, что невоюющей стране трудно определить дата окончания этой войны. Сам Хирота также уклонился дать имя этот срок. Он пространно говорил об ошибках Германии, о которых симпатия вычитал в докладе т. Сталина из бюллетеня посольства, полученного им пока что в 1941 г. Я до сих пор храню это окраина из речи Сталина, сказал Хирота. И в разговоре со своими приятелями о советско-германской войне до скончания веков приводил эти слова Сталина, как доказательство того, что-то Германия не победит. Он распространялся также, по какой причине политические деятели в своих предположениях должны быть внимательными и беспокоиться ошибок.

Затем пространно развивал идею объединения сил великой сухопутной державы России с мореплавательный державой Японией, что представляло бы собой великую и непобедимую силу, а в одиночку одной стране тяжко иметь и сильную сухопутную армию, и сильный морской эскадра. Хирота настоятельно просил снабдить Японию нефтью, которая необходима армии, флоту и авиации, а и для разрешения китайской проблемы, ибо, когда настанет пора разрешения этой проблемы, то Япония должна пора и совесть знать действовать не столько людской силой, сколько техникой, а в (видах техники нужна нефть.

«Дайте нам даже если бы немного нефти, что будет для нас великой услугой; нам нужна черное золото, дайте нам нефть», — твердил Хирота. В обмен он предлагал каучук, свинец, олово, вольфрам.

В замечания о трудностях доставки Хирота убеждал, что американцы безграмотный будут топить советские суда, ибо если Общесоветский Союз даст нам нефть, то путь к получения указанных материалов будет открыт сам внешне. Поскольку вопрос принимает конкретный характер, то я прошу переварить его, сказал Хирота…»

Японскому правительству было разборчиво, что советские лидеры не проявят интереса к переговорам с Японией поперед тех пор, пока им не будут представлены конкретные предложения и изложены цели таких переговоров. Вследствие того 29 июня на очередной встрече с Маликом Хирота до указанию министра иностранных дел Того попытался вменить в обязанность заключить между Японией и СССР соглашение об «оказании побратанец другу поддержки в сохранении мира в Восточной Азии» и обоюдный договор о ненападении. Одновременно были даны указания японскому послу в Москве Наотакэ Сато упереться с этими предложениями непосредственно к советскому правительству. В шифротелеграмме Того в Москву ото 27 июня послу предписывалось «ускорить реакция советского правительства». 30 июня Малик направил в Москву довольствие переданного через Хирота предложения японского правительства:

«…Хирота заявил, как будто впервые наши правительственные круги желают как дозволено скорее продвинуть переговоры с Советским Союзом и придти к положительному результату. Не грех передать в Москву наши предложения, чтобы советская гипотенуза приняла во внимание наше мнение и пошла насупротив нашей стране.

Прежде всего, о договоре, который бы урегулировал и нормализовал в будущем связи между двумя странами. Японская сторона предлагает основные понятия этой договоренности на основе следующей преамбулы (кроме прочел по тексту): «Установить промежду Японией и СССР прочные постоянные дружественные отношения и работать. Ant. состязаться в поддержании перманентного мира в Восточной Азии. Для этой цели — поместить между Японией и СССР соглашение о взаимном поддержании таблица в Восточной Азии и установлении отношений ненападения между двумя странами. Если только у посла имеются вопросы или неясные места, я могу их передать». На вопрос, что подразумевается под понятием Восточная Азия, Хирота ответил: «Раньше настоящего времени в Японии Восточной Азией считают Маньчжурию и Поднебесная (империя), до островов южных районов включительно. В данном случае, потому что речь идет вообще обо всей Восточной Азии, в таком случае есть речь идет о Советском Союзе в разрешении азиатского вопроса вообще говоря, то с точки зрения СССР в это понятие допускается включить и Сибирь или Дальневосточные районы Советского Союза. Вместе с тем, это сугубо по желанию Советского Союза, буде он сочтет для себя целесообразным включение указанных районов, так можно включить, если нет, то мы наперерез кому/чему этого тоже не возражаем, нам все так же, учитывая, что должен быть заключен договор о ненападении, что обеспечивает мир. Поэтому можно включать и не выключать, так как обе стороны договариваются о ненападении.

В целях достижения такого соглашения наша сторона хотела бы заявить мнение касательно непосредственных отношений между двумя странами получи будущее (далее он опять прочел):

«Насчет вопроса Маньчжоу-Го и других вопросов, японская гипотенуза согласна:

Нейтрализовать Маньчжоу-Го (после окончания войны в Великой Восточной Азии японская сторонушка отзывает свои войска и обе стороны, Япония и Общесоветский Союз, обязуются уважать суверенитет и целостность территории Маньчжоу-Го и нейтралитет в его внутренние дела).

Японская сторона готова устранять свои рыболовные права, если она будет оснащаться нефтью.

Япония готова обсудить все другие вопросы, которые советская аспект пожелает обсудить».

Мне поручено моим правительством заключить соглашение по этому вопросу с господином послом, и я передаю Вас буквально то, что мне поручило передать мое начальник».

В порядке уточнения вопроса о том, когда и точь в точь мыслится окончание войны и какое отношение имеют рыболовные карт-бланш к вопросу о нефти, Хирота сказал: «Войну пишущий эти строки намерены закончить как можно скорее (о способе окончания войны некто умолчал). Рыболовные права, конечно, не имеют никакого взаимоотношения к нефти, но Япония до сих пор имела важное и ценное прерогатива заниматься рыболовством в советских водах и сейчас она имеет большое готовность, чтобы Советский Союз снабдил ее нефтью, а симпатия готова ликвидировать эти долголетние и весьма важные компетенция. Это не является условием, но Япония имеет без меры сильное желание получить нефть в качестве ответной благодарности ради свой отказ от рыболовных прав. Кстати говоря, если только СССР желает затронуть вопрос о демаркации границы, в таком случае японская сторона готова пойти на переговоры. Сие — то основное, что я сегодня хотел произносить».

На мое обещание переслать в Москву сии общие предложения японского правительства Хирота сказал: «Я прошу наделать все что можно, чтобы наши беседы подобно ((тому) как) можно скорее передать в Москву. Наше правительство, вестимо, желает, чтобы эта договоренность или соглашение были бы достигнуты в самый наикратчайший срок. Я лично также от души желаю сего». Затем он настоятельно пытался уточнить перепавшее встречи со мной. Я ограничился замечанием учесть его пожелания, хотя указал, что ничего определенного о времени встречи загнуть словцо не могу…

Предложения японского правительства Хирота излагал жарко и с нарочитым воодушевлением. Я воспринимал эти предложения подчеркнуто флегматично и холодно, давая понять, что не считаю их заслуживающими значительного внимания. Спирт, несомненно, будет назойливо напрашиваться поскорее встретиться со мной. До самого получения Вашего указания буду в своих ответах Хирота справляться на то, что подробную информацию о наших с ним беседах послал почтой, а в целях этого требуется значительное время».

3

Иллюстрация: Народный архив США

Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль, председатель США Гарри Трумэн и Иосиф Сталин — слева вправо, на Потсдамской конференции

Одной из важных причин стремления Того точь в точь можно скорее выяснить позицию Сталина и Молотова ровно по поводу советско-японских отношений было то, как в конце июня в печати появилось сообщение о предстоящей встрече глав союзных держав в Берлине. Предвидя, что на этой встрече неизбежно будут обсуждаться вопросы войны с Японией, самурайский министр задался целью организовать переговоры со Сталиным впредь до его отъезда в Берлин. В Москве же считали нецелесообразным предислови каких-либо официальных переговоров с японским правительством вчера берлинской встречи, понимая, что это может усугубить отношения Советского Союза с США и Великобританией, посеять у лидеров сих держав подозрения в неискренности советской позиции в отношении обязательств, данных в Ялте. Гурьбой с тем Сталин и Молотов не давали указаний своему послу в Эдо прервать всяческие контакты с Хирота. Молотов инструктировал Малика 8 июля:

«Присутствие всей их недостаточности и намеренной недоговоренности предложения Хирота свидетельствуют о томишко, что японское правительство по мере ухудшения своего военного положения суши портянки будет идти на все более и более серьезные уступки для того того, чтобы попытаться добиться нашего невмешательства в войну в Дальнем Востоке.

Вашу позицию в беседе с Хирота считаем правильной. В дальнейшем Вас надо быть еще более осторожным в том смысле, с тем не втягиваться в этих и подобных беседах в обсуждение японских предложений. Ваш брат не должны дать никакого повода, чтобы японцы изобразили точь в точь переговоры Ваши беседы».

Тем временем теребление японского правительства и верховного командования по поводу возможной планы на будущее вступления в войну СССР усиливалось. Становилось ясно, яко предпринятый через Хирота неофициальный зондаж советской позиции себя исчерпал. Ничего не поделаешь было предпринять решительные шаги с тем, чтобы назначить контакт с лидерами СССР, перейти от осторожного дипломатического зондирования к прямому политическому диалогу с высшими советскими руководителями.

10 июля Того получай заседании кабинета министров после соответствующих консультаций с младшим братом императора Такамацу, председателем Тайного совета Киитиро Хиранума и актер-министром Кантаро Судзуки предложил направить в Москву в качестве специального посла императора бывшего актер-министра Японии князя Фумимаро Коноэ. Согласие самого Коноэ нате такую поездку Того получил 8 июля во п(р)ошедшее личной встречи.

Правительство согласилось с предложением министра иностранных дел. 12 июня поездку Коноэ в Москву публично санкционировал император Хирохито. Вслед за этим Того направил в Москву послу Сато срочную телеграмму, в которой сообщал о принятом решении и поручал забрести Молотова и поставить вопрос о желании Токио направить в Серпастый Союз специального японского представителя.

Однако среди японских лидеров без- было достигнуто согласия по главному вопросу — с нежели должен был направиться в Москву Коноэ. Между военным министром, с одной стороны, и министром иностранных дел с остальной, возник спор по поводу перспектив Японии в войне. Военнослужащий министр утверждал, что «пока речь мало-: неграмотный идет о поражении Японии». Его оппоненты а считали, что «необходимо проявить заботу и нате случай наихудшего развития ситуации».

Учитывая сии разногласия, Коноэ не пожелал связывать себя пирушка или иной позицией и заявил: «Мне безлюдный (=малолюдный) нужны никакие инструкции, я намерен ехать без априори принятых решений. Я намерен по итогам поездки в Москву как у себя дома передать императору то, что думает Сталин».

Теория противников безоговорочной капитуляции было учтено при составлении послания императора, которое надлежало развезти в Москву. Оно было составлено в общих словах о стремлении императора «вложить скорее конец войне». Указывалось, что вследствие требования США и Великобритании о безоговорочной капитуляции, Япония вынуждена править войну до конца, что неизбежно приведет «к усиленному кровопролитию». В заключении послания правитель «изъявил пожелание, чтобы на благо человечества в короткий срок был восстановлен мир». Необычность послания императора состояла в часть, что оно не было никому адресовано.

13 июля Того предложил Малику увидеться, однако посол, сославшись на недомогание, предложил командировать в японский МИД советника посольства Анурова.

Из телеграммы Малика в НКИД Совок от 13 июля 1945 г.:

«По возвращении Анурова с МИД, он по моему поручению ответил Андо (сослуживец МИД Японии — А.К.), что если короче сочтено возможным, чтобы Андо посетил посла, лежащего в постели больным, так Андо может прибыть в квартиру посла после 2 часов дня; Внешних сношений), конечно, согласился. Андо прибыл и, сидя у моей постели (я в сие время лежал в постели), изложил по поручению Того следующее декларирование: «Его Величество император Японии Высочайший принял разгадывание о командировании принца Коноэ в Москву с личным письмом императора, в котором изложен вопросик окончания войны Японией и для того, чтобы своими силами обсудить с Советским Правительством этот вопрос.

Одновременно самурайский посол в Москве Сато сделает заявление по этому вопросу естественно Советскому Правительству. Министр поручил просить господина посла в свою наряд известить об этой миссии Коноэ свое начальник и оказать необходимое содействие».

На вопрос, в нежели конкретно выразится миссия Коноэ, Андо указал, ась? в первую очередь передать пожелание императора об окончании войны, изложенное в специальном письме, и, кайфовый-вторых, обменяться мнениями с Советским правительством по этому вопросу.

Получай замечание, чем вызвано подобное обращение к Советскому Союзу, и какова его занятие должна быть по мнению японской стороны — посредника в ряду воюющими странами, что ли? — Андо ответил: «Повелось, что Советское Правительство имеет свое мнение объединение этому вопросу, а миссия Коноэ изложит мнение и поздравление императора. Мнение японской стороны о роли Советского правительства в этом вопросе находится снова в стадии решения, и я не могу сейчас Вам поведать этого. Я еще не выслушал мнение министра об этом». Наше уточняющее ремарка: «Я понимаю так, что господину Андо поручено министром иностранных дел Японии господином Того отправить мне пожелание Его Величества императора Японии погнать в Москву с особой миссией и личным письмом императора Его сиятельство князя Коноэ. Предмет пока в этой стадии. Так ли это?». Андо ответил: «Также, точно так. Император вкладывает в эту миссию предел мечтаний ведения переговоров об окончании войны», — добавил дьявол.

Я просил Андо передать министру, что при первой внутренние резервы уведомлю свое правительство об этом пожелании императора.

Андо в диагноз заметил, что нечего и говорить о том, что японское власти предержащие относится к этому мероприятию сугубо конфиденциально и просит Советское директория понимать это пока только так.

Я ответил, сколько это, конечно, само собой разумеется».

В то же время 13 июля посол Сато посетил заместителя наркома иностранных дел Гулаг С.А.Лозовского и вручил ему письмо на имя Молотова, в котором сообщалось о желании японского императора сориентировать в СССР князя Коноэ в качестве своего официального представителя. Возле этом было передано и вышеупомянутое письменное послание Хирохито о стремлении «убивать конец войне». К этому времени советское руководство было официально проинформировано послом Сато о готовности и желании японского правительства «пролегать на заключение соглашения вплоть до пакта о ненападении».

Соглашение на приезд Коноэ в Москву в качестве специального посланника японского императора означало инициатива официальных переговоров Москвы с Токио. Сталин же счел целесообразным отвильнуть от любых контактов с официальными представителями японского правительства. Подать точку зрения советского правительства по поводу миссии Коноэ было поручено Лозовскому. 18 июля некто направил послу Сато письмо следующего содержания:

«Высокоуважаемый г-н посол,

Настоящим подтверждаю получение Вашей ноты через 13 июля и послания императора Японии.

По поручению Советского Правительства имею почтение обратить Ваше внимание на то обстоятельство, аюшки? высказанные в послании императора Японии соображения имеют общую форму и маловыгодный содержат каких-либо конкретных предложений. Советскому Правительству представляется неясным и, в чем заключаются задачи миссии князя Коноэ.

Вследствие изложенного Советское Правительство не видит возможности подарить какой-либо определенный ответ по поводу миссии князя Коноэ, о которой говорится в Вашей ноте с 13 июля.

Примите, г-н посол, уверения в моем мучительно высоком уважении».

Хотя из сообщения советского правительства было конечно, что Москва стремится уйти от ответа о приеме специального посланника японского императора, в Эдо восприняли занятую Москвой позицию не как окончательную, а в качестве кого промежуточную. Было принято решение положить конец дипломатическим недомолвкам и иносказаниям и прямиком сообщить о желании японского правительства просить посредничества советского правительства с целью окончания войны получи и распишись определенных условиях. 25 июля по поручению Того легат Сато информировал Лозовского о задачах миссии Коноэ, указав, как речь пойдет о «прекращении кровопролитной войны». Хотя об условиях и процедуре окончания войны вновь сойдет сказано не было. Сато лишь просил «ослушать Коноэ». О содержании этого запроса японского правительства Лозовский следующим образом информировал посла Малика:

«Принял Сато 25 июля. Спирт заявил, что поскольку Советское правительство не дало определенного ответа держи послание императора, так как «ни в задачах миссии Коноэ, ни в послании императора безграмотный содержится что-либо конкретное», то спирт хочет довести до сведения Советского правительства следующее:

Посланничество Коноэ имеет задачи:

просить посредничества Советского правительства выложить конец нынешней войне;

укрепить японо-советские связи, что будет основой внешней политики Японии кайфовый время войны и после войны.

Сато сказал, точно Коноэ едет с конкретными предложениями, как по первому, беспричинно и по второму пункту. Он добавил, что Коноэ пользуется особым доверием дворца и занимает выдающееся луг среди политических кругов Японии. Он едет в соответствии с личному желанию и поручению императора, и Японское правительство просит благожелательного посредничества Советского правительства.

Сато одну крош раз подчеркивал, что задачи миссии Коноэ обширны, и с целью облегчить осуществление посредничества Советского правительства, Коноэ сможет расшириться в обсуждение вопросов, касающихся будущего японо-советских отношений. Посылая Коноэ в Подмосковия, Японское правительство преследует хорошую цель — сломаться кровопролитную войну. Лично Сато просит моего содействия, пусть Советское правительство нашло возможным выслушать Коноэ. Некто просит дать ответ на это предложение. Я обещал информировать об этом своему правительству».

Последняя старание привлечь СССР к «посредничеству» с целью побеспокоить его вступление в войну была предпринята японским руководством сейчас после обнародования Потсдамской декларации об условиях капитуляции Японии передо США, Великобританией и Китаем.

Отсутствие под Потсдамской декларацией подписи Советского Союза умереть и не встать многом определило отношение к ней японского правительства, удерживало японских лидеров ото ее незамедлительного принятия, позволяло им сохранять надежду получи и распишись возможность продолжения войны, ибо в Японии неизбежность поражения связывали единственно со вступлением в нее СССР. После опубликования декларации и обсуждения ее текста сверху совещании Высшего совета по руководству войной Того телеграфировал 27 июля послу Сато: «Фигура, занятая Советским Союзом в отношении Потсдамской совместной декларации, хорошенького понемножку с этого момента влиять на наши действия». Послу предписывалось без промедлен выяснить, «какие шаги Советский Союз предпримет насупротив японской империи».

4

Спутниковый снимок Хоккайдо

Подобно ((тому) как) известно, 28 июля японское правительство отвергло Потсдамскую декларацию, заявив о намерении «возобновлять движение вперед для успешного завершения войны». Пролонгирование в этих условиях зондажа позиции советского правительства теряло предназначение. Тем не менее Токио стремился использовать задний шанс на посредничество Сталина в целях избежать безоговорочной капитуляции. Труд дошло до того, что японское правительство для этого просило правительство СССР изложить свои «пожелания и указания». В текущий критический для империи момент японское правительство было точка идти на удовлетворение любых требований СССР, в книжка числе территориальных. Как стало известно в 90-е годы прошлого столетия, в угоду удержания Москвы вне войны речь шла еще не только о возвращении ранее принадлежавших России Курил и Сахалина, только и передаче под советский контроль одного из основных островов Японии — Хоккайдо, держи который наша страна никогда не претендовала…

Читайте раньше в этом сюжете:
Как японцы хотели «заинтересовать» Сталина Курилами

Тота Кошкин
Источник: regnum.ru